Журнал «Сумбур»
smbr.n-t.ru: Журнал «Сумбур»
Эдуард ДОРОЖКИН
Организаторы нашей веселой и хмельной поездки, бывалые сотрудники компании Martell, у которых коньяк категории V.S.O.P., кажется, течет в жилах вместе с кровью или вместо нее, страшно серьезнели, когда речь заходила о НЕМ. Билет на специальный поезд Martell Pullman не должен быть потерян – потому что не может быть возобновлен. Потеря билета – это позор, катастрофа: в вагон может попасть чужой, непосвященный. Потом, уже на скачках, так же бережно мы будем хранить аккредитационные баджи: один – на вход в павильон для гостей г-на Мартеля, другой – в павильон самого г-на Мартеля. А это, поверьте мне, разные павильоны.
Прижимая к груди заветные проездные документы, походкой, которой позавидовал бы и наследственный пэр, направляюсь к своему вагону. У него нет номера, только имя, «Лорд Гиллен» – в честь хозяина лошади, победившей несколько лет назад в Эйнтри. Сам поезд – ну сущая игрушка. В таких ездят Эркюль Пуаро, мисс Марпл и Джейн Эйр. Обитые плюшем кресла, светильники на столах, стальные поручни, мутные – от древности, а не от грязи – стекла. Пейзаж за окном – типичный европейский, только ухоженный чрезмерно, как на картинке в журнале Geo. На скачки в Эйнтри съезжается вся потомственная аристократия, плюс те, кого у нас назвали бы олигархами, плюс (да-да!) богема, плюс еще тысяч шестьдесят «простых англичан». Ехать в Ливерпуль на машине считается «не комильфо» – это такой дешевенький эпатаж, рабоче-крестьянский выпад. Только поездом. Как и у многих английских традиций, у этой есть вполне рациональное объяснение: поездом быстрее.
Людям, склонным уделять еде чрезмерное внимание, поездку на Martell Pullman следует рекомендовать особо. Здесь все время кормят. Сначала, на пути туда, английским завтраком, который, знамо дело, стоит французских обеда и ужина. Потом – уже на скачках – сервируют обед. Едва доешь десерт – пора в Лондон, на поезд, где официанты уже накрыли ужин. Но ладно еда. Куда опаснее спиртное. И в «Пульмане», и в павильоне гости могут в неограниченном количестве потреблять все продукты компании Seagram (помимо «Мартеля» это дюжина сортов виски, джины и шампанское Mumm, еще не дошедшее как следует до России). Чтобы соблюсти норму – и вместо головной боли иметь лишь приятное головокружение, – надо проявить чудеса осмотрительности.
В 1997 году Martell Grand National состоялись на неделю позже запланированного срока. Ирландская республиканская армия грозилась взорвать бомбу, и присутствующих пришлось эвакуировать. С тех пор скачки считаются мероприятием повышенной опасности. Это значит, что на них приглашают полицию и у входа устанавливают металлоискатель, при этом страшно извиняясь за доставленные неудобства.
Скачки Эйнтри-2000 стали 153-ми по счету с момента их основания в 1839 году. Grand National не проводились в 1916...1918 годах (Первая мировая война) и в 1941...1945 годах (Вторая мировая). Чрезвычайное происшествие омрачило скачки 1993 года: из-за двух фальстартов подряд их объявили недействительными. В 1984 году Grand National могли закрыться – если бы не помощь со стороны Seagram. Коньячный дом Martell стал спонсором скачек в 1992 году. Новое соглашение между Martell и Grand National, заключенное сроком на шесть лет (с 1999 по 2004 год включительно) на общую сумму 4,5 миллиона фунтов стерлингов, стало крупнейшим истории британского конного спорта.
Скачки в Эйнтри – удовольствие не из дешевых. Цена входного билета – от 25 фунтов в первый день до 65 в заключительный, когда, собственно, и разыгрывается главный кубок страны.
На ипподроме несколько трибун: Ее Величества королевы-матери, Ее Высочества принцессы, графская трибуна и т.д. Войти можно только на ту трибуну, которая указана в билете. В павильоне принцессы Софьи, где привольно расположились гости коньячного дома Martell, места для обычной публики почти не осталось – только гостевые «сьюты». Тем не менее социальное расслоение на ипподроме – штука весьма условная. Потому что все, кто сюда пришел, снедаемы двумя простительными желаниями: показать себя и выиграть сколько-нибудь денег.
Сказали бы мне это полгода назад, я бы не поверил. Трудно представить себе, чтобы типические наряды XIX века для типических обстоятельств того же времени сейчас, на пороге XXI века, использовались не в качестве фольклорной изюминки, но как бы на полном серьёзе, как будто иначе и быть не может.
Тем не менее факт: девушки, приезжающие в Эйнтри, одеты так, как одевались по такому же поводу их прабабушки. Розовые юбки средней длины, розовые блузки и розовая широкополая шляпка – нечаянное попадание в современную моду. О, эти шляпки! Чем только не украшают их британские девушки! Солома, сухие цветы, камушки, ленточки, перья, пуговички – словом, весь арсенал небогатой модницы. Замужние дамы так не одеваются: на них строгий английский костюм, увеселенный какой-нибудь невероятной брошью. Девушки, в которых поверхностный наблюдатель усмотрит обычных искательниц женихов, тем не менее, активно используют ипподром по прямому его назначению: делают ставки, болеют, радуются за «своих» лошадей и задыхаются от гнева, когда побеждают чужие. В приступе отчаяния одна такая «шляпка» лет двадцати пяти на моих глазах разнесла о деревянный барьер свой элегантный зонтик: ее обожаемая Mely Moss пришла второй. У мужчин с формой одежды еще строже. На того, кто пришел на дорогую трибуну без клетчатой кепки, клетчатого пиджака, клетчатых штанов, смотрят косо – ну в самом деле, разве это человек?
Страж порядка, охранявший стартовую площадку, едва не сорвал первый забег: он никак не хотел пропустить господина в помятой фетровой шляпе – пришлось вызывать директора, который разъяснил полицейскому, что фетровая шляпа – один из лучших наездников страны.
Самое верное, с точки зрения русского человека, времяпрепровождение – выпивание в одном из многочисленных баров – на скачках в Эйнтри не пользуется ровно никаким спросом. Народ предпочитает въедливо изучать программку, придирчиво глазеть на лошадей (перед заездом их проводят по кругу – показывают, так сказать, товар лицом) и вести ожесточенные беседы со знакомыми и не очень знакомыми людьми. Чем ближе время первого старта, тем напряженнее становятся лица, нервнее движения, тем длиннее очередь к окошкам со ставками. В дни скачек из Эйнтри в пространство выбрасывается невероятное количество мобильных радиоволн. Поклонники старинного британского развлечения поминутно звонят родственникам из Рочестера и Бирмингема: им все кажется, что их вот-вот покажут по телевизору. В этом случае помимо счастливых родственников их увидят 480 миллионов человек в 82 странах мира – такой, по оценкам специалистов, была телеаудитория Martell Grand National-2000.
«Мартелевский» павильон – зона VIP, охраняемая двумя дюжими молодцами микеланджеловской красоты, расположен у самого финиша – в секунде от всеобщего «ах», слышного на много миль в округе. С балкона четвертого этажа, где аромат дорогих духов мешается с запахом эксклюзивного кубинского табака, осматриваю ипподром. Вот прямо подо мной океан голов: им не хватило денег, чтобы подняться на трибуну, зато, подсадив друг друга, они увидят финишные мгновения – ради этого и мучаются. На другой стороне поля черным роем шумит embankment – помост, с которого видна часть скачек. И совсем вдалеке – самая дешевая трибуна, так называемый Canal turn, с которой не видно ничего, кроме огромного экрана, установленного в центре ипподрома. Там, между прочим, кипят самые серьезные страсти.
Martell Grand National в мировой классификации считаются наиболее престижными и сложными. В забеге одновременно принимают участие 40 лошадей, которые должны преодолеть дистанцию четыре мили (7200 метров) с 30 препятствиями. В последний день Grand National было шесть заездов, из которых основным считается последний. Состав участников объявляется сильно загодя в специальном журнале, где помимо клички лошади указываются ее владелец и жокей. Там же помещается изображение костюма, в котором жокей будет выступать. Чтение этого журнала – одно из самых приятных ощущений от журналистики, которые мне когда-либо пришлось испытать. Помимо сухой справочной информации здесь можно найти комментарий штатного ипподромного юмориста, прогноз штатного астролога и высказывания не чужих ипподрому людей: «жучков», конюхов, газетных обозревателей и так далее. В предуведомительной речи, обращенной к гостям г-на Мартеля, местный демон повторит добрую половину шуток из каталога, присовокупив к ним десяток своих – от которых англоязычная аудитория ляжет так, как когда-то русскоязычная лежала от Жванецкого.
Систему ставок на ипподроме так сразу не понять. Ставят на победителя, на первую тройку, на последнюю тройку, на четырех из пяти, на девять из десяти. Принцип один – чем выше вероятность выигрыша, тем больше должна быть ставка. Минимальная – на одного победителя – составляет два фунта. «Мартелевский» павильон ставил активно – за исключением русской делегации, которая хотела «сначала посмотреть». К вашему покорному слуге три раза подходила провожатая из «Марте-ля», три раза ну разве что не умоляла его поставить на Бабочку, номер тринадцать, сулила златые горы и уважение потомков – но я тоже хотел «сначала посмотреть». И в результате оказался в дураках. Бабочка действительно пришла первой, став очередным победителем Martell Grand National. Выплаты составили 13 фунтов на один фунт. Иначе говоря, я мог в 13 раз умножить свое благосостояние. Увы – свое благосостояние умножили другие.
Это нежелание русских ставить совершенно удручило главного ипподромного «жучка». «Почему они не играют? Почему не хотят жить?» – вопрошал профессионал. «Жучок», кстати, был сам по себе чертовски хорош. Он был, что называется, «аутентичен». Безо всякого баджа он прошел в тщательно охраняемую зону VIP и уже через минуту оказался за одним столиком с графьями, князьями и владетельными принцессами. Потрепанная кепка, плот но надвинутая на высокий лоб, потер тый и, очевидно, страшно удобный пиджак с профилактическими заплатками на локтях, клетчатые шаровары, сто птанные башмаки. Из карманов то и дело выпадают скомканные бумажки, or рызки карандашей, несвежие платки прочая полезная дребедень. В руках него – изъеденный то ли временем, то ли домашними грызунами гроссбух. нем – все скачки Великобритании за последние десять лет с захватывающи ми деталями и глубокими выводами.
Между прочим, в тот день он все советовал Бабочку. Гонорар 10 фунтов за совет обеспечивает «жучку» вполне сносное существование.
На следующий день его фотография не явится на первых страницах всех британских газет. «Руби – новая жемчужина», «Легкий, как Бабочка», «Больше сердце», «Сладостный момент» – вот лишь несколько заголовков, попавшихся на глаза. Ирландия в тот день, и на следующий, и через день казалась обезумевшей от радости. Руби Уэлш, сын Тедд Уэлша, наставника Бабочки, победил Martell Grand National. Этим все сказан Можно не ходить в школу и не париться на работе. Главное сделали за нас.
Этому Руби – в то самое мгновенье когда он на долю секунды обогнал Me. Moss, ставшему национальным герое Ирландии – всего двадцать. Когда мартелевский кубок уже был у него в рука выяснились факты, которым не нашлось места в каталоге. Оказалось, что у Руби было сломано колено, что его психологическое состояние оставляло желать лучшего, что хозяйка лошади – мультимиллионерша Бетти Моран – вообще не хотела «давать» Бабочку в Эйнтри, обидевшись на то, что в прошлом году она пришла второй. Словом, выплыли бесконечно трогательные подробности – которые можно было бы сдавать в утиль, если бы не Руби и его победа.
Правила скачек, однако, таковы, что приз получает не жокей, а хозяин лошади. Для Бетти Моран (по слухам, она вдова крупного фармацевтического магната) победа Бабочки – еще и приятный финансовый сюрприз. Лошадь, которую до триумфа в Эйнтри оценивали в 700 000 долларов, теперь можно, не затрудняясь, продать за два миллиона. Впрочем, Бетти Моран Бабочку продавать не намерена: скачки для нее – «очень важная часть жизни». Получив приз и обнявшись с Руби и Тедом, она с первым делом отменила свой вылет в Нью-Йорк (Бетти – американская гражданка, разумеется) и отправилась в Ирландию праздновать с триумфаторами.
Павильон Патрика Мартеля, председателя совета директоров коньячного дома Martell, – наиболее престижный уголок ипподрома. Здесь собираются родственники президента, его близкие друзья, владельцы лошадей и победители заездов. Фантастически дорогие платья на женщинах, до дрожи в коленках строгие костюмы на мужчинах. Очень неброская обувь – самая дорогая, стало быть. Г-н Мартель едва успевает отвечать на приветствия посетителей и пропускать по рюмочке Martell X.O. с друзьями.
Прямой потомок основателя коньячного дома, Патрик унаследовал от предков фанатичное отношение к семейному делу. Начав с работы в отделе продаж, он стал куратором азиатского региона, а затем генеральным директором всей компании. Продав несколько лет тому назад марку Martell корпорации Seagram, по просьбе покупателей остался во главе компании.
Г-н Мартель живет в провинции Коньяк во Франции. Увлекается гольфом, катанием на лыжах и рыбалкой, но более всего любит охоту – которой занимается в районе Солонь во Франции в тесном содружестве с псом по кличке Осси. Из алкогольных напитков предпочитает коньяк Martell Cordon Bleu. Отдыхает с семьей на Корсике.
Но ничто из вышеперечисленного не могло объяснить мне роскошного загара, которым сиял г-н Мартель в день скачек. Такой загар ни на пляже собственной виллы, ни на охоте, ни даже на горных лыжах не заработаешь. Не в силах найти разгадку самостоятельно, я задал вопрос самому г-ну Мартелю. Ответ? Ну конечно же, яхты. Потом мне рассказали, что у г-на Мартеля не одна яхта и даже не две, а около десятка – самых разных модификаций, в самых удивительных уголках земли. Что ж, в том нет ничего дурного.
А вот с лошадьми г-ну Мартелю, по его собственному признанию, не повезло. На коня он взобрался лишь однажды, «сразу упал – и больше никогда не приближался к этим потрясающим, но опасным животным». Что ж, и это неплохо.
Обратно в Лондон мы, уже несколько подшофе, ехали совсем кучно. Г-н Мартель счел нужным лично пообщаться с каждым своим гостем – а их, между прочим, набралось на десять вагонов. К платформе г-на Мартеля привезли на «Бентли» роскошного синего цвета, но в остальном цвела первобытная демократия. «По-моему, сейчас все уже в порядке», – сказал г-н Мартель, очевидно, имея в виду волнение, которое волей-неволей любой азартный человек испытывает на ипподроме. Компания розовых шляпок, увлеченно заливавшаяся смехом в обгонявшем нас поезде из Ливерпуля, согласно кивнула.
(события, факты, статистика)
Впервые скачки Grand National состоялись 26 февраля 1839 года.
Скачки были организованы Уильямом Линном (William Lynn) – владельцем гостиницы Liverpool's Waterloo Hotel.
Самое большое количество лошадей, участвовавших в одном забеге, – 66 в 1929 году. В настоящее время максимальное количество лошадей – 40.
Наименьшее количество лошадей, пришедших к финишу, – две в 1928 году. Самое большое – 23 в 1984 году.
Количество препятствий на скачках Grand National – от 16 до 30 на первом круге и 14 на втором.
Высота самого большого препятствия – 5 футов 2 дюйма (1, 57 метра). Препятствие называется «The Chair».
Жеребец Red Rum (красный ром – англ.) побеждал в скачках самое большое количество раз – в 1973, 1974 и в 1977 годах. Самым молодым жокеем, победившим в скачках, был Bruce Hobbs на лошади Battleship (боевой корабль – англ.). Произошло это на скачках 1938 года, когда Брюсу было 17 лет.
Самым старшим из жокеев, победивших в скачках, был Dick Saunders на лошади Grittar. Произошло это на скачках 1982 года, когда Дику Сандерсу было 48 лет.
Фаворитами скачек Martell Grand National-2000 считаются Carl Lewellyn (две победы), Party Politics (победа в 1992 году), Earth Summit (победа в 1998 году).
Женщины-жокеи также участвуют в скачках. Самый лучший результат показала Rosemary Henderson (51 год!), которая пришла к финишу пятой на лошади Fiddlers Pike в 1994 году.
Быстрее всех – за 8 минут 47,8 секунды – преодолел дистанцию скачек жокей М. Frisk в 1990 году.
Источник информации:
Журнал «Культ личностей», сентябрь, 2000.